Константин Эрнст: Одна снежинка не перечеркнет нашу историю

После церемонии открытия Олимпийских игр-2014 в Сочи о ней рассказали создатели шоу во главе с главным креативным продюсером и автором сценария Константином Эрнстом.

– Убью сразу первый вопрос: из пяти колец одно как бы не открылось, – начал Эрнст полуночную пресс-конференцию упоминанием недочета на старте церемонии. – У дзен-буддистов есть такая мысль: если имеешь идеально отполированный шар, оставь на нем зазубрину, чтобы понять, насколько идеально он отполирован. Кольца были самой простой технической вещью. Мы сделали это первыми, а все остальное пошло. И это была та самая зазубрина. (Аплодисменты.)

– Почему вы передвинули парад участников по сравнению с классикой?

– Мы уважаем традиции олимпийских церемоний, старались очень четко их держаться, но нам хотелось многое реновировать. Проход атлетов, одна из, если не самая важная, часть, зачастую вещь довольно скучная. Каждый смотрит команду своей страны и конкурента, дальше зевает или идет за колой на стадионе, а дома намазывает бутерброд. Хотелось более динамично и визуально устроить проход атлетов, снизу вверх, потому что эти люди посвящают свою жизнь нескольким коротким мгновениям в жизни человека для того, чтобы продемонстрировать физические возможности и характер. Это чрезвычайно важная часть и, как считаю, мы ее поместили в надлежащее место.

– У вас был один сценарий или имелось несколько вариантов – тогда, за счет чего победил именно этот? Вас не смутило, что в Лондоне была похожая церемония показа страны?

– Знаете, Олимпийский комитет формулирует задачу в открытии показать историю своей страны. Не было ни одной Олимпиады, где этого бы не было. Что касается сценария, то наш проект победил на тендере. Меня не назначили, такой выбор сделала комиссия. Сценарий мы наговорили друг другу в ходе многочисленных разговоров. Мы хотели рассказать о России как-то по-другому, современно. Есть абсолютно выдающиеся церемонии – Чжан Имоу в Пекине построил все на взаимодействии тысяч людей и так совершенно, что двигаться в этом направлении наивно, здесь достигнут потолок. Дэнни Бойл сделал в Лондоне, на мой взгляд, очень хорошую, но излишне кинематографическую церемонию, ее нужно было снимать очень многими камерами. Мне кажется язык стадиона – а так или иначе все происходит здесь – предусматривает объемные в прямом и переносном смысле образы и довольно прямые метафоры. Именно с этими соображениями мы обменивались метафорами разных эпох и вообще образа России. И в значительной степени это наше объяснение в любви к своей Родине. (Аплодисменты.)

– Нет опасения, что церемония запомнится всем нераскрывшимся в самом начале пятым кольцом? – вернул Эрнста к тому самому проколу английский журналист (правда, с удачной работой хозяев поздравляли и британские репортеры).

– Ни одного нормального человека одна нераскрывшаяся снежинка отвлечь от истории, которую рассказывают 2,5 часа не может. Это может быть только параноидальная реакция. (Аплодисменты.)

– Расскажите о главной героине вечера – девочке по имени Любовь. Не находите, что подобные образы слишком часто используются в таких церемониях? И с чем связан такой «летний» выбор факелоносцев (теннисистка Мария Шарапова и легкоатлетка в «отпуске» Елена Исинбаева, бывшие борец Александр Карелин и гимнастка Алина Кабаева. – Прим. «СЭ») на церемонии открытия зимних Игр? Ведь только в конце огонь несли и зажигали зимние чемпионы Ирина Роднина и Владислав Третьяк.

– Мы выбирали в первую очередь великих спортсменов, имена которых известны всему миру. Это был основной мотив. Люди, смотрящие телевизор, в первую очередь хотят видеть «селебритис». Поэтому мы выбрали тех спортсменов, как Шарапова и Исинбаева, которые в общем-то на слуху, это выдающиеся, великие спортсмены. А зимний или летний вид спорта – мне кажется, было неважно. Это триумф атлетизма. А когда – летом или зимой – атлет проявляет свои выдающиеся качества, не так важно.

– Девочка – расхожий режиссерский стереотип. Не мы первые, не мы последние, – заметил Андрей Болтенко, режиссер-постановщик и соавтор сценария. – В итоге это не просто история про девочку, а метафора женской души России. Не претендуем на то, что ее роль первична. Мы исключили из себя сомнения и желания на кого-то ориентироваться.

– Плюс метафора полета – дети же летают во сне, мы все в детстве летали во сне, – добавил Эрнст. – Язык, которым можно общаться на стадионе, должен быть метафоричным, а тут простая и понятная метафора.

– В телевизионной картинке пятое кольцо раскрылось. То есть, картинку редактировали? – вернул Эрнста к теме ночи японский корреспондент.

– Нет, не редактировали. Была версия OBS, в ней было все так, как на стадионе. Плюс была версия России и NBC. Мы поняли раньше, чем все, потому что сидели в наушниках со всеми техническими службами. И за несколько секунд увидели, что кольцо не открывается, послали команду на передвижную телевизионную студию, которая давала национальный сигнал, взять раскрытие кольца из репетиции. Это был единственный кусок, который мы используем. Мы не делаем из этого секрета. И ничего драматичного в этом нет.

Более того, когда в разных странах возникает ситуация, что гаснет огонь – это же не газовая горелка, а образ. Ветер потушил, тут же зажгли – и это образ. Олимпийское движение в первую очередь оперирует образами. Гораздо важнее, что мы работали в традициях. Одно кольцо не открылось – досадная оплошность, но она ни в коем случае не унижает ни олимпийское движение, ни даже нас.

– Требование МОК – все происходит живьем, поэтому и смотришь, затаив дыхание, – заметил Георгий Цыпин, художник-постановщик. – В театре или живом шоу всегда что-то происходит, потому так интересно, это не кино, не записанная вещь, обязательно что-то должно не получиться. И это создает напряжение и волнение. Это происходит раз в жизни, не повторится никогда.

– Это был самый простой механизм в шоу, – добавил Эрнст. – В «авангарде» множество объектов, которые двигаются с разной скоростью, мы три недели добивались того, чтобы это работало вместе. С кольцами не было проблем, два раза прогнали – и все. Знаете, когда в Ванкувере четыре года назад не встала одна из палок, не помню, как она называется, у меня сжалось сердце. Я понимал, что в тот момент чувствуют люди, которые делали эту церемонию. Мне их было жалко! Я не говорил: «О, у них там палка какая-то не встала!». Это же нормально – люди старались сделать всему миру хорошо. А им про то, что не сработала одна железка?! У нас одна железка вот не сработала, но это не оскорбило никого! (Аплодисменты.)

– Три талисмана гигантского размера появились на стадионе. Почему Мишка был немного коричневый? – продолжил японский корреспондент под смех в зале.

– Цвета маскотов были теми, которые согласовал оргкомитет Олимпиады в Сочи. Мы не отходили от них. По-моему, они симпатичные.

– Так что же пошло не так в том маленьком проблемном моменте? – продолжали допытываться англичане. – И почему именно так зажгли олимпийский огонь?

– Стэйджменджер отдает тысячи команд – и только одна не прошла, – вступил Цыпин. – Мы сделали шоу, аналогов которому нет. Мы шли на риск. Ведь даже при работе с компьютером бывает так, что что-то вдруг зависает.

– Продолжу другую мысль, – добавил Эрнст. – У России неверный имидж в значительной части мира. Для нас было важно показать страну другой. Что среднестатистический обыватель знает о России? Да, балет. Но вообще – матрешка, балалайка, медведи, икра, водка. Но ведь это не Россия на самом деле. Мы ведь здесь живем. Хотели показать Россию сегодняшнего и завтрашнего дня. Давайте скажем честно, большинство людей в мире не ждали от нас такого. Я видел все открытия и могу сказать, что ни у кого такой технологичной церемонии не было. Мы хотели показать, что Россия – другая страна, нежели рассказывали в предыдущие годы. Интересно же посмотреть и составить собственное мнение. СМИ – хорошая вещь, я сам оттуда, но делить нужно минимум пополам.

– Надеюсь, на церемонию не будут смотреть через призму нераскрытого кольца. Мы жалеем, но где-то был просто перекрест человеческих и технических ошибок. Я даже не пытался узнать, что произошло. Это не сделает меня богатым и счастливым. Это уже факт истории, – заметил Болтенко. – Что касается зажжения огня, то идей было много. В итоге пришли к выводу, что в таком шоу, где все едет, летит, много машин и людей, мы хотим сделать что-то искренне человеческое. Олимпийский огонь – это эмоции, дух Игр, радость. Здесь не нужно залезать в технологические вещи. На репетиции мы все, взрослые мужчины, в этот трогательный момент обнаружили друг у друга практически детские слезы. И это, быть может, более важно, чем все остальное.

– Что касается последних бегущих, то Третьяк и Роднина для многих, кто живет в России, очень важные люди, – сказал Эрнст. – Помню как наши играли в хоккей с канадцами, а Третьяку было 19 и вся страна им гордилась, а Роднина получала медаль на Олимпиаде и плакала. Это такая русская эмоция. Один канадец, который с нами работал, увидел, что я общаюсь с Третьяком, попросил с ним познакомить, потому что с детства его фан.

Знаете, в итоге у нас было чуть меньше времени, а потому мы не успели сделать все, что задумывали. На то были разные причины. Но так всегда бывает, что автор не доволен своим произведением. Это просто подталкивает к тому, чтобы сделать что-то еще.

– Может, откроете хоть немного, что будет на церемонии закрытия?

– Не откроем. (Смех в зале.)

– У вас все оперативно, может, уже есть данные о том, какая аудитория смотрела открытие на Первом канале?

– У нас все оперативно, но чего-чего, а в службу измерения не успел позвонить.

– Всем показалось, что в церемонии не хватило темы Великой Отечественной войны. Не было желания представить ее каким-то образом?

– Тема была представлена очень коротко. Первоначально она была в другом варианте, но у МОК существует своя практика. Мы делали церемонию открытия Игр, которая устраивает МОК. Если пришел играть в футбол, а удобно забить рукой, то нужно идти в гандбол. Мне не нравилось, что я не могу сказать о войне того, чего хочу, но уважаю мнение МОК и услышал доводы, почему этого не стоит делать, согласился с ними. Нас не заставляли ничего делать, мы работали в отличном контакте с МОК. Они выразили обеспокоенность этим. Мне было жалко, да и МОК. Но мы уважаем организацию, которая так долго и успешно устраивает Олимпийские игры.

***

Светлана Захарова, прима-балерина Большого театра России:

– Для нас огромная честь выступать здесь. Дух перехватывало. Это даже не волнение и не страх, а настоящий адреналин, когда появляешься на стадионе и понимаешь, что тебя смотрят миллиарды людей. Ради этого стоит жить. И такое, наверное, не повторится.

Владимир Васильев, народный артист СССР:

– Не думал о том, какую роль сыграю во всей истории. Пусть говорят, что не бывает маленьких ролей. Но когда ты в такой команде одаренных людей в разных сферах, которые хотят сделать праздник, это счастье. Мы всегда ждем чудо. А оно – в единении. Люди, которые принимали участие в представлении, запомнят его надолго. В 80-м что было главное? Многие, кто был и видел, скажут, что Мишка. Это было чудо. Все плакали, когда он улетел. Надеюсь, что-то появится и теперь, прощание с чем вызовет слезы.

Диана Вишнева, прима Мариинского театра, народная артистка России:

– Сейчас не проблема что-то увидеть, но с первого дня все меня ошеломляло. Огромные впечатления, гордость. Какие слова не говори о масштабности, величии и креативности, это не будет пафосом. Никогда не думала, что поучаствую в Олимпийских играх. Для меня это большое открытие. Буду рассказывать своим детям и внукам, это останется навсегда в моей жизни.